Зверьё-то оно безвредное, а вот с хозяином-то я бы встречаться не посоветовал. Конечно, всем охота на него глянуть, но токо очень уж это  сурьёзный зверь. Хозяин тайги. Ну да.  

    Я чё вспомнил-то. Тут третьего дни случай занятной произошёл. Мишка Промот, это, который из «Нефтепровода»,  трассу под трубу прокладывал. Настроил, значится, «катарпиллер» по компасу и погнал. Тайга стонет, зверьё в разные стороны, заморский монстор рычит, коптит, но идет прямо, зараза. Мощь! А Мишка Промот в кабине высоко так сидит, рычажками игрушечными двигает. Лыбется. Токо зубы сверкают.  А под гусеницами хруст. Сосенки, березки - всё в труху.  Токо вдруг, впереди, метрах в полустах, холмик снежный. Ну да ладно бы холмик. А то ведь сверху-то парок так и вьётся. Мишка-то сразу сообразил чё к чему. Берлога, значится, это. Зубы-то зараз спрятал, монстора своего остановил.  И хочется-то ему на своего тёзку поближе поглядеть, да боязно ведь. Ну да. 

    Да и инструкция. Вчерась токо за неё расписался. А там складно так писано, что ежели на трассе берлога, али ещё какие непонятности, первым делом сообщать в Управление. Мишка-то бумажки уважал, любил он их. Бывало получку-то получит... Все-то водки, спирту... гуляют. А Мишка бумажек энтих наберёт, латереек, значится. Один раз даже сто рублёв выиграл! И так кажную получку проматывал. Потому и прозвище к нему пристало Промот. И хоть был он уже в годах, ума себе не нажил и всё продолжал с государством в азартные игры играть, в латерейки, значится.  Ну да.

    Вообщем  сработал Мишка по инструкции. Как писано было. Ой! Чё тут токо началось! Сам начальник Управления, Фёдор Никитич, на «газушке» подкатил. Ну тоже интересно ж на медведя посмотреть. На живого. А то токо на картинке в букваре и видел. Не один, конечно приехал. Вокруг начальства завсегда много разных прилипал вьётся. А тут ещё и Риту Вольдемаровну прихватил. Секретаршу, значится. Ну, чтоб потом опосля работы на диванчике было чё вспомнить. Ну да. 

    Стали кумекать, значится, чё делать. Самим-то, конечно, идти на мишку не резон. Ружья-то, само собой, на трассе в кажной кабине. Вот токо к ружьям-то еще и храбрость надобна, да и опыт охотницкий, так сказать. Покричал тут Федор Никитич в рацию. Даже три раза мать помянул и, вроде как бога. Потом, значится объявил, что мол щас прилетит группа захвата. Все так заулыбались. Ещё бы. Наслышаны. Профессионалы. Они поди-ка энтих берлог по десятку в неделю ворошат. Ну да.

    Ну, а пока суть да дело, решили чайком побаловаться.  Погода располагает.  Не то, чтобы тепло, да и не холодно. Тайга шумит. Мишка монстора-то своего заглушил, чтоб, значится, медведя ране времени не побеспокоить.  Снег блестит, аж глазам больно. Термос с чаем тут организовали, коньячок отвинтили.  Хорошо! Мишке, правда, коньяк в чай не плеснули. Так ведь он на работе. Хотя Фёдор Никитич со свитой тоже вроде как на работе, но начальству завсегда можно. Не прошло и получаса, как шум послышался вертолётный.  Завис он, значится над ними, чуть в сторонке. Ну и начали оттудава по веревочной лестнице ангелочки-то с группы захвату спущаться.  Аж трое. Как на подбор. Мужики-то здоровые. Все в лётчицких штанах, куртках. Унты с собачатины, али с волка. Подошли, значится. Все при карабинах. Ножики сбоку болтаются.  Рита Вольдемаровна аж чаем поперхнулась. Ещё бы. Видные мужчины. Фёдор-то Никитич маленьким пред ними предстал. Ну да.

    Угостились, значится, коньячком. Правда без чаю. Вошли, как говорится, в курс дела.  Осмотрелись. Пути подхода, отхода... ну как положено.  Старшой-то ихний давай жердью-то шерудить в берлоге. Чтоб, значится мишку-то оттуда выманить. Никакого эффекту. Решили, хитрый зверюга... затаился.  Ну, старшой-то куртку скинул, подошел и бац-бац-бац с карабину-то в нутро. Тишина. Ни рыка тебе, ни стону...  А все смотрят за его действами-то. Особливо Рита Вольдемаровна. Глазки-то масляные.  Старшой-то тоже это заметил. А как же... профессионал.  И уж больно рисковый поступок он совершил. Все, прям, ахнули, когда он отбросил в сторону карабин, и с одним ножиком прыгнул в берлогу, значится. Все так и замерли с открытыми ротами. Ну да.

    И вдруг... Вопль с ямы-то, берлоги, значится. Страшный такой вопль. Аж деревья шуметь перестали.  Двое-то, из энтих, из захватчиков-то, к берлоге подбежали. Рита Вольдемаровна в обморок... Какая никакая, а женщина всё ж. А дело-то совсем некудышно. Старшой, можно сказать, дух испускает. Стрельнуть никак нельзя. Тут второй, робята-то видать бывалые, куртку скидывает, ножик зубами зажал и шасть в помощь-то старшому. Все, прям, застыли как памятники.  Второй-то вопль был еще похлеще первого. Повизгливее.  У всех даже голос куда-то запропостился. Губами-то шевелют, а слов-то нет.  Третий-то тоже здорово спужался. Но делать-то нечего. Команда. Подошел он значится к берлоге - ноги-то не сгибаются - и бухнулся в яму-то.  От его-то крика волосы у всех дыбом стали. А с Фёдора Никитича аж шапка слетела. Первым-то Мишка Промот опомнился. Схватил он, значится, с трактора-то лопату и к берлоге. Снег-то давай раскидывать. Тут и другие подбежали. Даже Рита Вольдемаровна своими пальчиками пару снежинок откинула. Ну да.

    Разгребли, значится, дыру-то поширше, а там... Прям смех и грех!  Мужики-то в яме по самый воротник в воде. Руками-то в корягу вцепились, чтоб, значится, с головой не окунуться. Вода-то ледяная, родниковая. Глаза-то как фары на легковушке. Губы синие. Орут, но уже как-то поспокойнее. Вытащили их, значится, гурьбой-то. Тяжеленные. Водой-то пропиталися. Стоят, растопорщились как мокры курицы. В карманах вода булькает.  Группа захвата, едрёна вошь. Профессионалы.  Федор-то Никитич супротив их  - орёл! Это да ж Рита Вольдемаровна отметила. Разгневался Федор Никитич. Это ж надо берлогу с промоиной родниковой спутать! Поматерился, но отошел. Велел чаем напоить, токо без коньяку. Оконфузились, значится, профессионалы-то.  Карабины-то подобрали, а вот за ножиками нырять-то никто не согласился. Так все и уехали. Завёл Мишка Промот своего монстора, да и двинул дальше. Не вышло у него посмотреть на своего тёзку. Вот ведь как бывает. Ну да.